Рванулся конь, взвился под самые облака и перескочил через тын. Старик коня расседлал, разнуздал, насыпал пшеницы белояровой и повел Ивана в палаты:
- Сегодня сам ужин приготовлю, а ты отдыхай, завтра за дело примешься.
С теми словами печь затопил, семигодовалого быка целиком зажарил, выкатил сорокаведерную бочку вина:
- Садись ужинать.
Иван кусочек-другой съел, запил ключевой водой, а старик всего быка оплел, все вино один выпил и спать повалился.
На другой день поднялся Иван раненько, умылся беленько, частым гребешком причесался. Все горницы прибрал, печь затопил и спрашивает:
- Чего еще делать?
- Ступай коней, коров да овец накорми, напой, потом выбери десяток баранов пожирней и зажарь к завтраку.
Иван за дело принялся с охотой, и так у него споро работа пошла - любо-дорого поглядеть. Скоро со всем управился, стол накрыл, зовет старика:
- Садись завтракать.
Старик парня похваливает:
- Ну, молодец! Есть у тебя сноровка, и руки, видать, золотые, только сила ребячья. Да то дело поправимое!
Достал с полки кувшин:
- Выпей три глотка.
Иван выпил и чует - сила у него утроилась.
- Вот теперь полегче будет с хозяйством управляться.
Поели, попили. Поднялся старик из-за стола:
- Пойдем, я тебе все обзаведенье покажу.
Взял связку ключей и повел Ивана по горницам да кладовым.
- Вот в этой клети золото, а в той, что напротив, серебро.
В третью кладовую зашли - там каменья самоцветные и жемчуг скатный. В четвертой - дорогие меха: лисицы, куницы да черные соболя. После того вниз спустились. Тут вин, медов и разных напитков двенадцать подвалов бочками заставлено. Потом снова наверх поднялись. Отворил старик дверь. Иван через порог переступил, да так и ахнул. По стенам развешаны богатырские доспехи и конская сбруя. Все червонным золотом и дорогими каменьями изукрашено, как огонь горит, переливается на солнышке.
Глядит Иван на мечи, на копья, на сабли да сбрую и оторваться не может.
"Вот как бы, - думает, - мне те доспехи да верный конь!"
Повел его старик к самому дальнему строению. Подал связку ключей:
- Вот тебе ключи ото всех дверей. Стереги добро. Ходи везде невозбранно и помни: за все, про все с тебя спрошу, тебе и в ответе быть.
Указал на железную дверь:
- Сюда без меня не ходи, а не послушаешь - на себя пеняй: не быть тебе живому.
Стал Иван служить, свое дело править.
Жили-пожили, старик говорит:
- Завтра уеду на три года, ты один останешься. Живи да помни мой наказ, а уж провинишься - пощады не жди.
На другое утро, ни свет ни заря, коня оседлал, через тын перемахнул - только старика и видно было.
Остался Иван один-одинешенек. Слова вымолвить не с кем.
Прошел год и другой - скучно стало Ивану: "Хоть бы одно человеческое слово услышать, все было бы полегче".
И тут вспомнил: "Что это старик не велел железную дверь открывать? Может быть, там человек в неволе томится? Дай-ка пойду взгляну, ничего старик не узнает".
Взял ключи, отпер дверь. За дверью лестница - все ступени мохом поросли. Иван спустился в подземелье. Там большой-пребольшой конь стоит, ноги цепями к полу прикованы, голова кверху задрана, поводом к матице* притянута. И видно: до того отощал конь - одна кожа да кости.
Пожалел его Иван. Повод отвязал, пшеницы, воды принес.
На другой день пришел, видит - конь повеселее стал. Опять принес пшеницы и воды. Вволю накормил, напоил коня. На третий день спустился Иван в подземелье и вдруг слышит:
- Ну, добрый молодец, пожалел ты меня, век не забуду твоего добра.
Удивился Иван, оглянулся, а конь говорит:
- Пои, корми меня еще девять недель, из подземелья каждое утро выводи. Надо мне в тридцати росах покататься, тогда в прежнюю силу войду.
Стал Иван коня поить, кормить, каждое утро выводить на зеленую траву-мураву. Через день конь в заповедном лугу по росе катался.
229: Гости
