Жила в одной деревне крестьянка, вдова. Жила она долго и сына своего Ивана растила.

     И вот настала пора - вырос Иван. Радуется мать, что он большой стал, да худо, что он у нее бесталанным вырос. И правда: всякое дело у Ивана из рук уходит, не как у людей; всякое дело ему не в пользу и впрок, а все поперек. Поедет, бывало, Иван пахать, мать ему и говорит:
     - Сверху-то земля оплошала, поверху она хлебом съедена, ты ее, сынок, поглубже малость паши!
     Иван вспашет поле поглубже, до самой глины достанет и глину наружу обернет; посеет потом хлеб - не родится ничего, и семенам извод. Так и в другом деле: старается Иван сделать по-доброму, как лучше надо, да нет у него удачи и разума мало. А мать стара стала, работа ей непосильна. Как им жить? И жили они бедно, ничего у них не было.
     Вот доели они последнюю краюшку хлеба, самую остатнюю. Мать и думает о сыне: как он будет жить, бесталанный? Нужно бы женить его: у разумной жены, гляди-ко, и неудельный муж в хозяйстве работник и даром хлеба не ест. Да кто, однако, возьмет в мужья ее бесталанного сына? Не только что красная девица, а и вдова, поди, не возьмет!
     Покуда мать кручинилась так-то, Иван сидел на завалинке и ни о чем не горевал.
     Глядит он - идет старичок, собою ветхий, обомшелый, и земля въелась ему в лицо, ветром нагнало.
     - Сынок, - старичок говорит, - покорми меня: отощал я за дальнюю дорогу, в суме ничего не осталось.
     Иван ему в ответ:
     - А у нас, дедушка, крошки хлеба нету в избе. Знать бы, что ты придешь, я бы давеча сам последней краюшки не ел, тебе бы оставил. Иди, я тебя хоть умою и рубаху твою ополощу.
     Истопил Иван баню, вымыл в бане прохожего старика, всю грязь с него смыл, веником попарил его, а потом и рубаху и порты его начисто ополоскал и спать в избе положил.
     Вот старик тот отдохнул, проснулся и говорит:
     - Я твое добро упомню. Коли будет тебе худо, пойди в лес. Дойдешь до места, где две дороги расстаются, увидишь, там серый камень лежит, - толкни тот камень плечом и кликни: дедушка, мол! Я тут и буду.
     Сказал так старик и ушел. А Ивану с матерью совсем худо стало: все поскребышки из ларя собрали, все крошки поели.
     - Обожди меня, матушка, - сказал Иван. - Может, я хлеба тебе принесу.
     - Да уж где тебе! - ответила мать. - Где тебе, бесталанному, хлеба взять! Сам-то хоть поешь, а я уж, видно, не евши помру... Невесту бы где сыскал себе, - глядь, при жене-то, коли разумница окажется, всегда с хлебом будешь.
     Вздохнул Иван и пошел в лес. Приходит он на место, где дороги расстаются, тронул камень плечом, камень и подался. Явился к Ивану тот дедушка.
     - Чего тебе? - говорит. - Аль в гости пришел?
     Повел дедушка Ивана в лес. Видит Иван - в лесу богатые избы стоят. Дедушка и ведет Ивана в одну избу - знать, он тут хозяин.
     Велел старик кухонному молодцу да бабке-стряпухе изжарить на первое дело барана. Стал хозяин угощать гостя. Поел Иван и еще просит.
     - Изжарь, - говорит, - другого барана и хлеба краюху подай.
     Дедушка-хозяин велел кухонному молодцу другого барана изжарить и подать ковригу пшеничного хлеба.
     - Изволь, - говорит, - угощайся, сколь у тебя душа примет. Аль не сыт?
     - Я-то сыт, - отвечает Иван, - благодарствую тебе, а пусть твой молодец отнесет хлеба краюшку да барана моей матушке, она не евши живет.
     Старый хозяин велел кухонному молодцу снести матери Ивана две ковриги белого хлеба и целого барана. А потом и говорит:
     - Отчего же вы с матерью не евши живете? Смотри, вырос ты большой, гляди - женишься, чем семейство прокормишь?
     Иван ему в ответ:
     - А незнамо как, дедушка! Да нету жены у меня.
     - Эко горе какое! - сказал хозяин. - А отдам-ка я свою дочь тебе в замужество. Она у меня разумница, ее ума-то вам на двоих достанет.
     Кликнул старик свою дочь. Вот является в горницу прекрасная девица. Такую красоту и не видел никто, и неизвестно было, что она есть на свете. Глянул на нее Иван, и сердце в нем приостановилось.
     Старый отец посмотрел на дочь со строгостью и сказал ей.
     - Вот тебе муж, а ты ему жена.
     Прекрасная дочь только взор потупила:
     - Воля ваша, батюшка.
     Вот поженились они и стали жить-поживать. Живут они сыто, богато, жена Ивана домом правит, а старый хозяин редко дома бывает: он ходит по миру, премудрость там среди народа ищет, а когда найдет ее, возвращается ко двору и в книгу записывает.
     А однажды старик принес волшебное круглое зеркальце. Принес он его издалече, от мастера-волшебника с холодных гор, - принес да и спрятал.
     Мать Ивана жила теперь сыта и довольна, а жила она, как прежде, в своей избе на деревне. Сын звал ее жить к себе, да мать не захотела: не по душе ей была жизнь в доме жены Ивана, у невестки.
     - Боюсь я, сынок, - сказала матушка Ивану. - Ишь она, Еленушка, жена твоя, красавица писаная какая, богатая да знатная, - чем ты ее заслужил! Мы-то с отцом твоим в бедности жили, а ты и вовсе без судьбы родился.
     И осталась жить мать Ивана в своей старой избушке. А Иван живет и думает: правду говорит матушка; всего будто довольно у него, и жена ласковая, слова поперек не скажет, а чувствует Иван, словно всегда холодно ему. И живет он так с молодой женой вполжитья-вполбытья, а нет чтобы вовсе хорошо.
     Вот приходит однажды старик к Ивану и говорит:
     - Уйду я далече, далее, чем прежде ходил, вернусь я не скоро. Возьми-ко, нa тебе, ключ от меня; прежде я при себе его носил, да теперь боюсь потерять: дорога-то мне дальняя. Ты ключ береги и амбар им не отпирай. А уж пойдешь в амбар, так жену туда не веди. А коли не стерпишь и жену поведешь, так цветное платье ей не давай. Время придет, я сам ей выдам его, для нее и берегу. Гляди-ко запомни, что я тебе сказал, а то жизнь свою в смерти потеряешь!
     Сказал старик и ушел.
     Прошло еще время. Иван и думает:
     "А чего так! Пойду-ка я в амбар да погляжу, что там есть, а жену не поведу!"
     Пошел Иван в тот амбар, что всегда взаперти стоял, открыл его, глядит - там золота много, кусками оно лежит, и камни, как жар, горят, и еще добро было, которому Иван не знал имени. А в углу амбара еще чулан был либо тайное место, и дверь туда вела. Иван открыл только дверь в чулан и ступить туда не успел, как уже крикнул нечаянно:
     - Еленушка, жена моя, иди сюда скорее!
     В чулане том висело самоцветное женское платье; оно сияло, как ясное небо, и свет, как живой ветер, шел по нему, Иван обрадовался, что увидел такое платье: оно как раз впору будет его жене и придется ей по нраву.
     Вспомнил было Иван, что старик не велел ему платье жене давать, да что с платьем станется, если он его только покажет! А Иван любил жену: где она улыбнется, там ему и счастье.
     - Пришла жена. Увидела она это платье и руками всплеснула.
     - Ах, - говорит, - каково платье доброе!
     Вот она просит у Ивана:
     - Одень меня в это платье да пригладь, чтоб ладно сидело.
     А Иван не велит ей в платье одеваться. Она тогда и плачет.
     - Ты, - говорит, - знать, не любишь меня: доброе платье такое для жены жалеешь. Дай мне хоть руки продеть, я пощупаю, каково платье, - может, не годится.
     Иван велел ей.
     - Продень, - говорит, - испытай, каково тебе будет.
     Жена продела руки в рукава и опять к мужу:
     - Не видать ничего. Вели голову в ворот сунуть.
     Иван велел. Она голову сунула, да и дернула платье на себя, да и оболоклась вся в него. Ощупала она, что в одном кармане зеркальце лежит, вынула его и погляделась.
     - Ишь, - говорит, - какая красавица, а за бесталанным мужем живет! Стать бы мне птицей, улетела бы я отсюда далеко-далеко!
     Вскрикнула она высоким голосом, всплеснула руками, глядь - и нету ее. Обратилась она в голубицу и улетела из амбара далеко-далеко в синее небо, куда пожелала. Знать, платье она надела волшебное.
     Загоревал тут Иван. Да чего горевать - некогда ему было. Положил он в котомку хлеба и пошел искать жену.
     - Эх, - сказал он, - злодейка какая, отца ослушалась, с родительского двора без спросу ушла! Сыщу ее, научу уму-разуму!
     Сказал он так, да вспомнил, что сам живет бесталанным, и заплакал.
     Вот идет он путем, идет дорогой, идет тропинкой; плохо ему, горюет он по жене. Видит Иван - щука у воды лежит, совсем помирает, а в воду влезть не может.
     "Гляди-ко, - думает Иван, - мне-то плохо, а ей того хуже".
     Поднял он щуку и пустил ее в воду. Щука сейчас нырнула в глубину да обратно кверху, высунула голову и говорит:
     - Я добро твое не забуду. Станет тебе горько - скажи только: "Щука, щука, вспомни Ивана!"
     Съел Иван кусок хлеба и пошел дальше. Идет он, идет, а время уж к ночи. Глядит Иван и видит: коршун воробья поймал, в когтях его держит и хочет склевать.
     "Эх, - смотрит Иван, - мне беда, а воробью смерть!"
     Пугнул Иван коршуна, тот и выпустил из когтей воробья.
     Сел воробей на ветку, сам говорит Ивану:
     - Будет тебе нужда - покличь меня: "Эй, мол, воробей, вспомни мое добро!"
     Заночевал Иван под деревом, а наутро пошел дальше. И уже далеко он от своего дома отошел, весь приустал и телом стал тощий, так что и одежду на себе рукою поддерживает. А идти ему было далече, и шел Иван еще целый год и полгода. Прошел он всю землю, дошел до моря, дальше идти некуда.
     Спрашивает он у жителя:
     - Чья тут земля, кто тут царь и царица?
     Житель отвечает Ивану:
     - У нас в царицах живет Елена Премудрая: она все знает - у нее книга такая есть, где все написано, и она все видит - у нее зеркало такое есть. Она и тебя сейчас видит небось.
     И правда, Елена увидела Ивана в свое зеркальце. У нее была Дарья, прислужница. Вот Дарья обтерла рушником пыль с зеркальца, сама взглянула в него, сначала собой полюбовалась, а потом увидела в нем чужого мужика.
     - Никак, чужой мужик идет! - сказала прислужница Елене Премудрой. - Издалека, видать, идет: худой да оплошалый весь и лапти стоптал.
     Глянула в зеркальце Елена Премудрая.
     - И то, - говорит, - чужой! Это муж мой явился.
     Подошел Иван к царскому двору. Видит - двор тыном огорожен. А в тыне колья, а на кольях человечьи мертвые головы; только один кол пустой, ничего нету.
     Спрашивает Иван у жителя: чего такое, дескать?
     А житель ему:
     - А это, - говорит, - женихи царицы нашей, Елены Премудрой, которые сватались к ней. Царица-то наша - ты не видал ее - красоты несказанной и по уму волшебница. Вот и сватаются к ней женихи, знатные да удалые. А ей нужен такой жених, чтобы ее перемудрил, вот какой! А кто ее не перемудрит, тех она казнит смертью. Теперь один кол остался: это тому, кто еще к ней в мужья придет.
     - Да вот я к ней в мужья иду! - сказал Иван.
     - Стало быть, и кол пустой тебе, - ответил житель и пошел туда, где изба его стояла.
     Пришел Иван к Елене Премудрой. А Елена сидит в своей царской горнице, и платье на ней одето отцовское, в которое она самовольно в амбаре оболоклась.
     - Чего тебе надобно? - спросила Елена Премудрая. - Зачем явился?
     - На тебя поглядеть, - Иван ей говорит, - я по тебе скучаю.
     - По мне и те вон скучали, - сказала Елена Премудрая и показала на тын за окном, где были мертвые головы.
     Спросил тогда Иван:
     - Аль ты не жена мне более?
     - Была я тебе жена, - царица ему говорит, - да ведь я теперь не прежняя. Какой ты мне муж, бесталанный мужик! А хочешь меня в жены, так заслужи меня снова! А не заслужишь, голову с плеч долой! Вон кол пустой в тыне торчит.
     - Кол пустой по мне не скучает, - сказал Иван. - Гляди, как бы ты по мне не соскучилась. Скажи: чего тебе исполнить?
     Царица ему в ответ:
     - А исполни, что я велю! Укройся от меня где хочешь, хоть на краю света, чтоб я тебя не нашла, а и нашла - так не узнала бы. Тогда ты будешь умнее меня, и я стану твоей женой. А не сумеешь в тайности быть, угадаю я тебя, - голову потеряешь.
     - Дозволь, - попросил Иван, - до утра на соломе поспать и хлеба твоего покушать, а утром я исполню твое желание.
     Вот вечером постелила прислужница Дарья соломы в сенях и принесла хлеба краюшку да кувшин с квасом. Лег Иван и думает: что утром будет?
     И видит он - пришла Дарья, села в сенях на крыльцо, распростерла светлое платье царицы и стала в нем штопать прореху. Штопала-штопала, зашивала-зашивала Дарья прореху, а потом и заплакала.
     Спрашивает ее Иван:
     - Чего ты, Дарья, плачешь?
     - А как мне не плакать, - Дарья отвечает, - если завтра смерть моя будет! Велела мне царица прореху в платье зашить, а иголка не шьет его, а только распарывает: платье-то уж таково нежное, от иглы разверзается. А не зашью, казнит меня наутро царица.
     - А дай-ко я шить попробую, - говорит Иван, - может, зашью, и тебе умирать не надо.
     - Да как тебе платье такое дать! - Дарья говорит. - Царица сказывала: мужик ты бесталанный. Однако попробуй маленько, а я погляжу.
     Сел Иван за платье, взял иглу и начал шить. Видит - и правда, не шьет игла, а рвет: платье-то легкое, словно воздух, не может в нем игла приняться. Бросил Иван иглу и стал руками каждую нить с другой нитью связывать.
     Увидела Дарья и рассерчала на Ивана:
     - Нету в тебе уменья! Да как же ты руками все нитки в прорехе свяжешь? Их тут тыщи великие!
     - А я их с хотеньем да с терпеньем, гляди, и свяжу! - ответил Иван. - А ты иди да спать ложись, к утру-то я, гляди, и отделаюсь.
     Всю ночь работал Иван. Месяц с неба светил ему, да и платье светилось само по себе, как живое, и видел он каждую его нить.
     К утренней заре управился Иван. Поглядел он на свою работу: нету больше прорехи, повсюду платье теперь цельное. Поднял он платье на руку и чувствует - стало оно словно бы тяжелым. Оглядел он платье: в одном кармане книга лежит - в нее старик, отец Елены, записывал всю мудрость, а в другом кармане - круглое зеркальце, которое старик принес от мастера-волшебника из холодных гор. Поглядел Иван в зеркальце - видно в нем, да смутно; почитал он книгу - не понял ничего. Подумал тогда Иван: "Люди говорят, я бесталанный, - правда и есть".
     Наутро пришла Дарья-прислужница, взяла она готовое платье, осмотрела его и сказала Ивану:
     - Благодарствую тебе. Ты меня от смерти спас, и я твое добро упомню.
     Вот встало солнце над землею, пора Ивану уходить в тайное место, где царица Елена его не отыщет. Вышел он во двор, видит - стог сена сложен стоит; залег он в сено, думал, что вовсе укрылся, а на него дворовые собаки брешут, и Дарья с крыльца кричит:
     - Экой бесталанный. Я и то вижу тебя, не токмо что царица! Вылезай оттуда, сено лаптями не марай!
     Вылез Иван и думает: куда ему податься? Увидел - море близко. Пошел он к морю и вспомнил щуку.
     - Щука, - говорит, - щука, вспомни Ивана!
     Щука высунулась из воды.
     - Иди, - говорит, - я тебя на дно моря упрячу!
     Бросился Иван в море. Утащила его щука на дно, зарыла там в песок, а воду хвостом замутила.
     Взяла Елена Премудрая свое круглое зеркальце, навела его на землю: нету Ивана; навела на небо: нету Ивана; навела на море, на воду: и там не видать Ивана, одна вода мутная. "Я-то хитра, я-то умна, - думает царица, - да и он-то не прост, Иван Бесталанный!"
     Открыла она отцовскую книгу мудрости и читает там: "Сильна хитрость ума, а добро сильнее хитрости, добро и тварь помнит". Прочитала царица эти слова сперва по писанному, а потом по неписанному, и книга сказала ей: лежит-де Иван в песке на дне морском; кликни щуку, вели ей Ивана со дна достать, а не то, мол, поймаю тебя, щуку, и в обеде съем.
     Послала царица Дарью-прислужницу, велела ей кликнуть из моря щуку, а щука пусть Ивана со дна ведет.
     Явился Иван к Елене Премудрой.
     - Казни меня, - сказывает, - не заслужил я тебя.
     Одумалась Елена Премудрая: казнить всегда успеется, а они с Иваном не чужие друг другу, одним семейством жили.
     Говорит она Ивану:
     - Поди укройся сызнова. Перехитришь ли меня, нет ли, тогда и буду казнить тебя либо миловать.
     Пошел Иван искать тайное место, чтобы царица его не нашла. А куда пойдешь! У царицы Елены волшебное зеркальце есть: она в него все видит, а что в зеркальце не видно, про то ей мудрая книга скажет.
     Кликнул Иван:
     - Эй, воробей, помнишь ли мое добро?
     А воробей уже тут.
     - Упади на землю, - говорит, - стань зернышком!
     Упал Иван на землю, стал зернышком, а воробей склевал его.
     А Елена Премудрая навела зеркальце на землю, на небо, на воду - нету Ивана. Все есть в зеркальце, а что нужно, того нет. Осерчала премудрая Елена, бросила зеркальце об пол, и оно разбилось. Пришла тогда в горницу Дарья-прислужница, собрала в подол осколки от зеркальца и унесла их в черный угол двора.
     Открыла Елена Премудрая отцовскую книгу. И читает там: "Иван в зерне, а зерно в воробье, а воробей сидит на плетне".
     Велела тогда Елена Дарье позвать с плетня воробья: пусть воробей отдаст зернышко, а не то его самого коршун съест.
     Подошла Дарья к воробью. Услышал Дарью воробей, испугался и выбросил из клюва зернышко. Зернышко упало на землю и обратилось в Ивана. Стал он как был.
     Вот Иван является опять пред Еленой Премудрой.
     - Казни меня теперь, - говорит, - видно, и правда я бесталанный, а ты премудрая.
     - Завтра казню, - сказывает ему царица. - Завтрашний день я на остатний кол твою голову повешу.
     Лежит вечером Иван в сенях и думает, как ему быть, когда утром надо помирать. Вспомнил он тогда свою матушку. Вспомнил, и легко ему стало - так он любил ее.
     Глядит он - идет Дарья и горшок с кашей ему несет.
     Поел Иван кашу. Дарья ему и говорит:
     - Ты царицу-то нашу не бойся. Она не дюже злая.
     А Иван ей:
     - Жена мужу не страшна. Мне бы только успеть уму-разуму ее научить.
     - Ты завтра на казнь-то не спеши, - Дарья ему говорит, - а скажи, у тебя дело есть, помирать, мол, тебе нельзя: в гости матушку ждешь.
     Вот наутро говорит Иван Елене Премудрой:
     - Дозволь еще малость пожить: я матушку свою увидеть хочу, - может, она в гости придет.
     Поглядела на него царица.
     - Даром тебе жить нельзя, - говорит. - А ты утаись от меня в третий раз. Не сыщу я тебя, живи, так и быть.
     Пошел Иван искать себе тайного места, а навстречу ему Дарья-прислужница.
     - Обожди, - велит она, - я тебя укрою. Я твое добро помню.
     Дунула она в лицо Ивана, и пропал Иван, превратился он в теплое дыхание женщины. Вдохнула Дарья и втянула его себе в грудь. Пошла потом Дарья в горницу, взяла царицыну книгу со стола, отерла пыль с нее да открыла ее и дунула в нее: тотчас дыхание ее обратилось в новую заглавную букву той книги, и стал Иван буквой. Сложила Дарья книгу и вышла вон.
     Пришла вскоре Елена Премудрая, открыла книгу и глядит в нее: где Иван? А книга ничего не говорит. А что скажет, непонятно царице; не стало, видно, смыла в книге. Не знала того царица, что от новой заглавной буквы все слова в книге переменились.
     Захлопнула книгу Елена Премудрая и ударила ее обземь.
     Все буквы рассыпались из книги, а первая, заглавная, буква как ударилась, так и обратилась в Ивана.
     Глядит Иван на Елену Премудрую, жену свою, глядит и глаз отвести не может. Засмотрелась тут и царица на Ивана, а засмотревшись, улыбнулась ему. И стала она еще прекраснее, чем прежде была.
     - А я думала, - говорит она, - муж у меня мужик бесталанный, а он и от волшебного зеркала утаился, и книгу мудрости перехитрил!
     Стали они жить в мире и согласии и жили так до поры до времени. Да спрашивает однажды царица у Ивана:
     - А чего твоя матушка в гости к нам не идет?
     Отвечает ей Иван:
     - И то правда! Да ведь и батюшки твоего нету давно! Пойду-ка я наутро за матушкой да за батюшкой.
     А наутро чуть свет матушка Ивана и батюшка Елены Премудрой сами в гости к своим детям пришли. Батюшка-то Елены дорогу ближнюю в ее царство знал; они коротко шли и не притомились.
     Иван поклонился своей матушке, а старику та в ноги упал.
     - Худо, - говорит, - батюшка! Не соблюдал я твоего запрету. Прости меня, бесталанного!
     Обнял его старик и простил.
     - Спасибо тебе, - говорит, - сынок. В платье заветном прелесть была, в книге - мудрость, а в зеркальце - вся видимость мира. Думал я, собрал для дочери приданое, не хотел только дарить его до времени. Все я ей собрал, а того не положил, что в тебе было, - главного таланту. Пошел я было за ним далече, а он близко оказался. Видно, не кладется он и не дарится, а самим человеком добывается.
     Заплакала тут Елена Премудрая, поцеловала Ивана, мужа своего, и попросила у него прощения.
     С тех пор стали жить они славно - и Елена с Иваном, и родители их - и до сей поры живут.