- Батюшка, жениться хочу, матушка, жениться хочу! - говорил добрый молодец.

     - Женись, дитятко!
     И женился, выбрал себе худую жену: понравилась сатана лучше ясного сокола, и пенять не на кого, сам себе виноват! Живет с нею и кулаком слезы утирает.
     Пошел раз на сходку, где судят да рядят; постоял там и воротился домой.
     - Где был, - спросила жена, - что слышал?
     - Да говорят: новый царь настал, новый указ наслал, чтоб жены мужьями повелевали.
     Он думал пошутить, а она запомнила.
     - Ступай, - говорит, - на речку рубахи мыть, да возьми веник - избу подмети, да сядь к люльке - дитя качай, да щи, кашу свари, пироги замеси!
     Муж хотел было молвить: "Что ты, баба! Мужицкое ли это дело?" Да как взглянул на нее - холодом облило, язык к горлу пристал. Потащил белье, замесил пироги, в избе прибрал - и ничем не угодил.
     Прошел год и другой; наскучила добру молодцу такая жизнь, да что делать? С горя выгадал выгадку. Была в лесу яма глубокая, конца-дна не видать; взял он - заклал ее сверху палочками, затрусил соломкою; приходит к жене и сказывает:
     - Ты не знаешь, жена, как в лесу-то клад есть - и звенит, и гремит, и золотом рассыпается, а в руки никак не дается; я подошел было к нему, нос с носом стоял, дак мне не дался - посылай, говорит, жену!
     - Ну, пойдем, пойдем!
     Пошли в лес.
     - Тише! Тут провальная земля, отсюда клад выйдет.
     - Ах ты, дурень мужик! Всего боишься. Вот как я-то прыгну!
     Прыгнула на солому и провалилась в яму.
     - Ну, ступай! - молвил муж. - Я теперь отдохну.
     Отдыхал он месяц и другой, а там и скучно стало без жены. Выйдет в лес, выйдет в поле, подойдет к речке - все об ней думает:
     "Может, стала она и тиха и смирна; дай-ка выну опять!"
     Навязал коробью, опустил под землю; слышит - села, тянет вверх, вот и близко... глядит, ан в коробье чертенок сидит! Мужик испугался, чуть веревки из рук не выпустил.
     Взмолился чертенок, закричал ему вслух:
     - Вынь меня, мужичок! Твоя жена всех нас замучила, загоняла. Повелишь что творить, стану тебе вечно служить; вот хоть сейчас побегу в боярские хоромы, мигом заварю кашу, буду днем и ночью стучать да бояр выживать, а ты скажись знахарем, приди, закричи на меня - я выскочу и уйду. Ну, ты и греби деньги лопатою!
     Мужик вытащил коробью; чертенок выпрыгнул, отряхнулся - и поминай как звали!
     В тот же день в боярском дому все пошло наизворот. Стали искать доку: добрый молодец вызвался докою, выгнал черта и получил плату хорошую.
     Скоро пронесся слух, что у князя во дворце, в высоком тереме завелись домовые и не дают княжнам покою. Из конца в конец разослали по всей земле гонцов звать-собирать знахарей. Со всех царств собрали - нет проку, домовые стучат и гремят.
     Пришел и наш дока, узнал старого знакомого, стал на чертенка и кричать и плевать; чертенок и не думает бежать, полюбилось ему в княжем терему жить.
     - Погоди ж, когда так! - закричал дока. - Эй, жена! Поди сюда.
     Тут чертенок не высидел и со всех ног махнул из-за печки вон.
     Доке честь, доке слава, дока деньги гребет; но недаром говорят, что и в самом раю тошно жить одному.
     Сгрустнулось добру молодцу, и пошел опять жену искать. Навязал коробью и опустил в яму: баба села, он и потащил ее кверху.
     Вот уж близко! Баба вверх подымается, а сама зубом скрипит да кулаками грозит. Со страстей затряслись у мужа руки, сорвалась коробья - и загремела жена по-прежнему вниз, в яму.