Как-то раз заспорил Лука с Петром, сомутилася вода с песком.
     У невестки с золовками был бой большой: в том бою кашу-горюху поранили, киселя-горюна во полон полонили, репу с морковью подкопом взяли, капусту под меч приклонили.
     А я на тот бой не поспел, на лавочке просидел.

     В ту пору жили мы шесть братьев, и все Агафоны, батюшка наш был Тарас, а матушка уж и не помню как звалась. Ну, да что до названья! Пусть будет Маланья.
     Я-то родом был самый меньшой, да разумом большой.
     Вот поехали люди землю пахать, а мы шесть братьев руками махать.
     Люди-то думают: мы тоже пашем да на лошадей руками машем, а мы промеж себя управляемся.
     А батюшка наш навязал на кнут одно гречишное зерно, махнул кнутом и забросил то зерно далеким-далеко.
     Год был урожайный, и уродилась у нас гречиха предобрая.
     Люди вышли в поле жать, а мы в бороздах лежать. До обеда пролежали, после обеда проспали и наставили много хлеба: скирда от скирды, как от Казани до Москвы. Обмолотили, и вышла целая горсть гречихи.
     На другой год батюшка спрашивает:
     - Сынки мои возлюбленные, где нам нынче гречиху сеять?
     Я хоть брат и меньшой, да разумом большой, говорю родителю:
     - Посеем на печке, потому что земля та порожняя, все равно круглый год гуляет.
     Все на том согласились, посеяли на печке.
     А изба у нас была большая: на первом венце порог, а на другом - потолок. Окна и двери буравом наверчены. Хоть седеть в избе и нельзя, да глядеть тоже.
     Батюшка наш был больно заботлив, рано поутру вставал, - чуть, заря занимается, - и все на улицу глядел.
     Мороз-то и заберись к нам в окно да на печку, - вся гречиха и позябла.
     Вот вся семья и стала горевать, как гречиху с печи собирать. Ну, а я хоть родом и меньшой, зато разумом большой.
     - Надобно, - говорю, - гречиху скосить да в омет свозить.
     - Где же, - батюшка спрашивает, - нам омет метать?
     - Как, - отвечаю, - где? Да на печном столбе: место порожнее.
     И сметали большой омет. А была у нас в дому кошка лыса. Почуялось кошке, что в гречихе крыса. Бросилась ловить да прямо в печной столб лбом, чуть столб не свалила. А омет упал да в лохань попал.
     На ту пору пришла наша кобыла сера и всю гречиху съела. Мы на кобылу закричали. Она кинулась бежать да в дверях-то и завязла.
     Таково-то с гречихи у ней брюхо расперло. Задние ноги в избе, а передние на улице. Зачала она скакать, избу по улице таскать, а мы сидим да глядим: что-то будет. И до тех пор избу таскала, покуда брюхо не опало. Тут кобыла и выскочила на улицу. Я следом выбежал, сел верхом и поехал в кабачок, выпил там винца на пятачок и за? полтину у целовальника ружье купил. Поехал в дубовую рощу за дичью. Гляжу - сидит тетерев на дубу. Я прицелился, а кремня-то нет.
     Что делать? Коли в город за кремнем ехать - далеко, птица улетит.
     Думаю, гадаю, около дуба разъезжаю и невзначай задел полушубком за дубовый сук. Кобыла рванулась с испугу да как треснет меня головой о дерево - так искры из глаз и посыпались.
     Одна искра упала на полку, ружье выстрелило и убило тетерева. Тетерев вниз упал да на зайца попал, а заяц-то как вскочит да сгоряча столько разной дичины набил, что я целый обоз в Саратов отвез. Торговал-продавал, на пятьсот рублей дичины сбывал.
     С той поры и зажил припеваючи. Женился, взял славную хозяюшку: коли вдоль улицы пройдет, всю подолом заметет. Малые ребятишки ее встречают, поленьями кидают. Не надо покупать ни дров, ни лучины, и живу я без всякой кручины.